Моссад. Тайная война  - Леонид Млечин

Но тут уж военный министр Лавон и начальник Генерального штаба Даян были заодно. Они дружно сказали Харелу «нет». Они не хотели, чтобы директор Моссад лез в дела военной разведки, да еще докладывал премьер-министру.

В 1953-м разведывательный отдел Генерального штаба стал разведывательным управлением (сокращенно на иврите Аман).

Это упрочило вес начальника разведки Биньямина Гибли. Но в отличие от других офицеров он не мог похвастать богатым боевым опытом. Он не был на фронте, а все время служил в разведке. Более того, у него было темное пятно в биографии: он участвовал в истории, которая в свое время сломала карьеру первому начальнику военной разведки Иссеру Беери.

Гибли получил сведения о том, что офицер Хаганы Меир Тобянски снабжает информацией британских командиров Арабского легиона. Тобянски расстреляли. Потом выяснилось, что оснований для смертного приговора не было. Начальника военной разведки Беери выгнали с военной службы. Репутация Гибли тоже пострадала. Бен-Гурион не хотел назначать его начальником военной разведки именно из-за той давней истории.

Но тогдашний начальник генштаба упрямый Игал Ядин давил на премьер-министра. В конце концов, Бен-Гурион уступил, но приставил к Гибли заместителем своего человека — Иешофата Харкаби. Харкаби был интеллектуалом, чей аналитический ум не упускал возможности осмыслить любую ситуацию, выясняя все «за» и «против», прежде чем высказать свое мнение.

Харкаби считал, что подразделение номер 131 может действовать только после начала войны: оно должно было взрывать стратегически важные объекты противника, компенсируя слабость израильской артиллерии и авиации.

Но когда Бен-Гурион ушел с поста премьер-министра, Харкаби потерял свой вес в разведке. А Гибли, напротив, в силу нового положения получил прямой доступ к министру обороны и начальнику Генерального штаба.

Генерал Даян хорошо относился к Гибли. Лавон той давней истории с расстрелом офицера Хаганы не знал, и Гибли быстро нашел общий язык с министром. Они хотели одного и того же.

Ощущая поддержку министра, Гибли чувствовал себя уверенно в спорах со своим основным конкурентом в разведывательном сообществе — директором Моссад Харелом. А когда заместителя начальника военной разведки Харкаби еще и отправили в Париж на учебу, руки у Гибли были развязаны. Никто другой внутри аппарата разведки не смел подвергать сомнению его действия.

В июле 1954 года начальник Генерального штаба Даян отправился в длительную служебную командировку, и теперь уже Гибли напрямую обращался к министру, который поощрял его наполеоновские планы.

Вариант действий, который выбрал полковник Гибли, привел страну к тяжелому кризису. Разведка редко когда в состоянии помочь стране, но зато запросто может навредить…

Гибли полагал, что, хотя министр обороны и не дал ему прямого приказа провести эту операцию в Египте, на самом деле Лавон желает, чтобы она была выполнена.

Главная задача Гибли состояла в том, чтобы приносить начальству разведывательные сводки и прогнозы. Но такого рода бумажная работа не уважалась израильскими офицерами. Почиталось только участие в боевых операциях.

Ариэль Шарон сделал блестящую карьеру, потому что не расставался с автоматом и предпочитал стрелять, а не думать. В 1954-м самостоятельные операции спецподразделений армии были чем-то естественным. Ариэль Шарон и его отряд номер 101 действовали в нарушение указаний премьер-министра Шарета, а иногда и без санкции начальника генштаба Даяна. И, тем не менее, в армии Ариэля Шарона считали образцовым офицером.

Такова была атмосфера в Армии обороны Израиля, где личная храбрость и мужество почитались больше, чем расчетливость и хладнокровие.

Штабист Гибли завидовал фронтовику Шарону. Кроме того, Гибли был очень амбициозным человеком. Он считал себя единственным, кто способен спасти страну от катастрофы, которая неминуемо произойдет после вывода британских войск из зоны Суэцкого канала.

Гибли не хватало способности к анализу. Он не видел, что операция обречена с самого начала.

Полковник Гибли приказал начальнику подразделения номер 131 активизировать радиообмен с его агентами в Египте. Главной задачей было найти начальника для группы.

В тот момент по линии военной разведки в Египте работали только два офицера. Один — майор Макс Биннет. Другой, известный в агентурной сети как Роберт, приехал в Египет в декабре 1953 года. У него были документы немецкого предпринимателя по имени Пауль Франк. Его настоящее имя Авраам Зайденберг, потом он сменил фамилию на свой военный псевдоним Эль-Ад.

Эль-Ад родился в Вене, служил в британской армии, помогал вывозить евреев в Палестину, был водителем в подпольной боевой группе Пальмах. Дослужился до майора в израильской армии. Но у него тоже была неважная репутация: в трудные годы он промышлял на черном рынке, поэтому его отчислили из десантного батальона.

В 1952 году, оставшись без работы и без семьи, он был завербован Бен-Цуром в подразделение номер 131. Его взяли, как брали тогда многих авантюристов. Сомнения, конечно, были, поэтому, на всякий случай, было решено, что Эль-Ад будет действовать в одиночку и таким образом не нанесет ущерба агентурной сети.

В Европе, готовя себе крышу для поездки в Германию, он вел себя опрометчиво, излишне откровенно разговаривал с людьми, проводил время с гостями из Израиля, хотя это было ему строжайше запрещено. Резидентура Моссад сообщила об этом в военную разведку.

Начальник подразделения Бен-Цур пришел к выводу, что этот человек пропал для службы. Если с ним еще ничего не произошло, то обязательно произойдет в будущем. Подполковник Мордехай Алмог из военной разведки был отправлен в Европу, чтобы вернуть агента назад.

Но подполковник, вернувшись на родину, вступился за своего подопечного, сказав, что люди из Моссад наговаривают на Эль-Ада только по причине ревности к успехам военной разведки. И Эль-Аду дали еще один шанс.

Подполковник Алмог на прощанье прочел агенту несколько приватных лекций об искусстве разведки и приказал действовать только в соответствии с инструкциями. Но Эль-Ад пропустил слова начальника мимо ушей: он делал только то, что хотел.

Эль-Аду было приказано вживаться, обзаводиться связями, не торопиться. Но он поспешил взяться за дело и узнал кое-что о немецких ученых и инженерах, которые работали в военной промышленности Египта. Информация произвела сильное впечатление на центр.

Его поздравили с первым успехом. Но этот успех, возможно, стал началом большого провала. Похоже, что египтяне с самого начала его подозревали. И есть основания полагать, что египетская контрразведка его перевербовала. Вероятно, это произошло во время его второго приезда в Египет весной 1954 года, когда связь с ним внезапно прервалась, и восстановить контакты не удавалось несколько недель.

Директор Моссад Иссер Харел был уверен, что Эль-Ада египтяне арестовали. Он считал, что в обмен на свободу этот человек согласился быть двойным агентом и выдал всю подпольную израильскую сеть в Египте.